Неточные совпадения
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«Не думай… право… подозренье…
Но видишь… ах! не откажи». —
«Мой друг, вот
Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О… к тому…
К соседу… да
велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть...
«Нет, — решила она наконец, —
бог знает,
куда бы это
повело, этим нельзя шутить, спокойствие все-таки лучше всего на свете».
— Молчи, — сказал Дубровский. — Ну, дети, прощайте, иду
куда бог поведет; будьте счастливы с новым вашим господином.
— Да, — произнес он, — много сделал он добра, да много и зла; он погубил было философию, так что она едва вынырнула на плечах Гегеля из того омута, и то еще не совсем; а прочие знания,
бог знает,
куда и пошли. Все это бросилось в детали, подробности; общее пропало совершенно из глаз, и сольется ли когда-нибудь все это во что-нибудь целое, и к чему все это
поведет… Удивительно!
Воротились мы в домы и долго ждали, не передумает ли царь, не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де
куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта
весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
Кабы Вяземский был здоров, то скрыть от него боярыню было б ой как опасно, а выдать ее
куда как выгодно! Но Вяземский оправится ль, нет ли, еще
бог весть! А Морозов не оставит услуги без награды. Да и Серебряный-то, видно, любит не на шутку боярыню, коль порубил за нее князя. Стало быть, думал мельник, Вяземский меня теперь не обидит, а Серебряный и Морозов, каждый скажет мне спасибо, коль я выручу боярыню.
Но, воля твоя, что будет вперед то
бог весть; а теперь
куда бы хорошо, если б эти незваные гости убрались восвояси.
— Как чего?
Бог весть, что у тебя на уме. Как вздумаешь дать тягу, так
куда мне будет деваться от боярина?
Как она ушла,
куда девалась,
бог весть!
— Батюшка, Глеб Савиныч! — воскликнул дядя Аким, приподнимаясь с места. — Выслушай только, что я скажу тебе… Веришь ты в
бога… Вот перед образом зарок дам, — примолвил он, быстро поворачиваясь к красному углу и принимаясь креститься, — вот накажи меня господь всякими болестями, разрази меня на месте, отсохни мои руки и ноги, коли в чем тебя ослушаюсь! Что
велишь — сработаю,
куда пошлешь — схожу; слова супротивного не услышишь! Будь отцом родным, заставь за себя вечно
бога молить!..
— Как нам за тебя
бога молить! — радостно воскликнул Аким, поспешно нагибая голову Гришки и сам кланяясь в то же время. — Благодетели вы, отцы наши!.. А уж про себя скажу, Глеб Савиныч, в гроб уложу себя, старика. К какому делу ни приставишь,
куда ни пошлешь, что сделать
велишь…
«
Куда этот верченый пустился! — подумала удивленная хозяйка, — видно голова крепка на плечах, а то кто бы ему
велел таскаться — ну, не дай
бог, наткнется на казаков и поминай как звали буйнова мóлодца — ох! ох! ох! больно меня раздумье берет!.. спрятала-то я старого, спрятала, а как станут меня бить да мучить… ну, коли уж на то пошла, так берегись, баба!.. не давши слова держись, а давши крепись… только бы он сам не оплошал!»
Так ранней утренней порой
Отрывок тучи громовой,
В лазурной вышине чернея,
Один, нигде пристать не смея,
Летит без цели и следа,
Бог весть откуда и
куда!
Я испугалась своего чувства, —
бог знает,
куда оно могло
повести меня; и его и мое смущение в сарае, когда я спрыгнула к нему, вспомнились мне, и мне стало тяжело, тяжело на сердце. Слезы, полились из глаз, я стала молиться. И мне пришла странная, успокоившая меня мысль и надежда. Я решила говеть с нынешнего дня, причаститься в день моего рождения и в этот самый день сделаться его невестою.
Занимаясь такими мыслями, я проехал Москву, не заметив более ничего. Впрочем, город беспорядочный! Улиц пропасть, и
куда которая
ведет, ничего не понимаешь!
Бог с нею! Я бы соскучил в таком городе.
— «Ах, когда так, — сказала Лиза, — то поезжай, поезжай,
куда бог велит!
— Не знаю, — сказал он тихо. — Вот пускай меня
бог покарает, — до сего часу не знаю, что он со мной сделал. Маленький был такой немчик, ледащий, всего мне по плечо, а взял меня, как дитину малую, и
ведет. И я, брат, иду. Чую, что не только утечь от него, —
куда там утечь! — поворохнуться не могу. Зажал он меня, как коваль в тиски, и тащит. Почем я знаю, может, это совсем и не человек был?
После сего мы вымели от гостюшкиных следков горенку; заменные образа опять на их место за перегородку в коробья уклали, а оттуда достали свои настоящие иконы; разместили их по тяблам, как было по-старому, покропили их святою водой; положили начал и пошли каждый
куда ему следовало на ночной покой, но только
бог весть отчего и зачем всем что-то в ту ночь не спалось, и было как будто жутко и неспокойно.
Переселенный в город, он не понимал, что с ним такое деется, скучал и недоумевал, как недоумевает молодой здоровый бык, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги, и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а
куда мчат —
бог весть!
Смутились мы. Какая сила
Ему строптивых покорила —
Бог весть! Но грубые умы
Он умилил, обезоружил,
Он нам ту бездну обнаружил,
Куда стремглав летели мы!
Я не знаю ни одного животного, которое бы так глупо, бестолково и беспощадно
вело себя в толпе, как человек. Ей-богу, лошади — и те
куда умнее, на что уж глупые животные!
Стало безмерно страшно. Захотелось убежать, спрятаться куда-нибудь. Он сел к столу и не спускал глаз с черного четырехугольника двери. В соседней комнате было тихо. За окном гудел сад, рамы стучали от ветра… Сергей, может быть, взял здесь нож. Все это
бог весть чем может кончиться! Хорошо еще, что бром он принял: бром — сильное успокаивающее, через полчаса уж не будет никакой опасности.
— Ради
бога! — зарыдал он, увидев приятелей. —
Ведите меня,
куда хотите, делайте, что знаете, но,
бога ради, скорее спасайте меня! Я убью себя!
Не найдя митрополита Амвросия в Чудовом монастыре, толпа бросилась в Донской,
куда по полученному ею, тоже
бог весть откуда, известию отправился владыко.
Вы знаете по истории, что казнь врача привела в ужас всех иностранцев, живших тогда в Москве, что Аристотель бежал было в свою землю, что «князь великий пойма его и, ограбив, посади на Онтонове дворе за Лазарем святым», что художник исполнил обет свой — докончил храм Успения пресвятой богородицы. Но что после сделалось с ним, с сыном его,
куда след их девался — нигде не отыщете. Напрасно сердце ваше спрашивает, где лежит прах их…
Бог весть!
— Так мы кстати столкнулись: авось высечем огонь! Вот в чем дело. Дошли до меня весточки в некоей конфиденции… а с какой стороны ветер дул, не могу тебе поведать — в другое время, ты знаешь, я с своих плеч снял бы для тебя рубашку, — вот изволишь видеть, кум, дошли до меня весточки, что ты под Мариенбургом спровадил какого-то голяка, шведского пленного,
куда, на какую потребу,
бог весть!..
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8-м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он
велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился
Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под-голову. Он приятно размышлял о том, что на-днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда-то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
«Тягаться с нею судом, — подумал Пизонский, — долго, и денег у меня нет на то, да и пока
велят ей отдать мне детей, она их непременно ослепит». Но расстаться с детьми и снова идти
бог знает
куда одному — Пизонскому теперь уже показалось невозможно, и он в течение следующей за сим ночи придумал нечто другое.